(1)Несомненно, Дюма останется ещё на многие годы любимцем и другом
читателей с пылким воображением и с не совсем остывшей кровью. (2)Но,
увы, надолго сохранится и убеждение в том, что большинство его
произведений написаны в слишком тесном сотрудничестве с другими
авторами.
(3)Повторять что-нибудь дурное, сомнительное, позорное о людях славы и
искусства было всегда лакомством для критиков и публики. (4)Помню, как в
Москве один учитель средней школы на жадные расспросы о Дюма сказал
уверенно:
(1)Летом 1940 года ленинградский художник Балашов уехал охотиться и
работать на Север. (2)В первой же понравившейся ему деревушке Балашов
сошёл со старого речного парохода и поселился в доме сельского учителя.
(3)В этой деревушке жила со своим отцом — лесным сторожем — девушка
Настя, знаменитая в тех местах кружевница и красавица.
(1)Второй час ожидания подходил к концу, когда Женя наконец вошла в
кабинет отца, где Савелий Петрович, озабоченный и нахмуренный, читал
какое-то заявление. (2)Что надо? — резко спросил он, не поднимая глаз. (3)Женя, удивлённая его тоном, не сразу ответила. (4)Это я, папа! — с достоинством сказала Женя. — (5)Я должна поговорить с тобой.
(1)Почти невозможно было представить себе, что лишь неделю назад он
защищал диссертацию на тему «Древнейшие сказания европейских народов».
(2)А теперь?.. (3)Мёртвое, взрытое снарядами поле лежало перед
ним, земля, на которой был посеян и взошёл хлеб, а потом сгорел и был
развеян по ветру вместе с пороховым дымом, земля, на которой было
сделано всё, чтобы человек не мог на ней существовать. (4)По одну
сторону этого куска земли лежали, спрятавшись за глинистыми буграми,
гитлеровцы, пришедшие в чужую, далёкую страну по приказу своего фюрера,
уничтожающие, сжигающие всё на своём пути. (5)Неподалёку от них, по эту
сторону мёртвого ржаного поля, лежал только один — кандидат
филологических наук младший лейтенант Лев Никольский.
(1)Если хочешь понять душу леса, найди лесной ручей и отправляйся берегом его вверх или вниз. (2)Я иду берегом своего любимого ручья самой ранней весной. (3)И вот что я тут вижу, и слышу, и думаю. (4)Вижу
я, как на мелком месте текущая вода встречает преграду в корнях елей и
от этого журчит о корни и распускает пузыри. (5)Рождаясь, эти пузыри
быстро мчатся и тут же лопаются, но большая часть их сбивается дальше у
нового препятствия в далеко видный белоснежный ком.
(1)Я всё чаще думаю о том, как трудно быть истинно благодарным, то есть
принести пользу тому, кто оказал нам некогда благодеяние. (2)Неуважение
к заслугам, а ещё более неблагодарность представлялись всегда моему
воображению в самом отвратительном виде. (3)В душе я никогда не был
неблагодарным, но — увы! (4)На деле я не сумел или даже не захотел (кто
доберётся до правды, роясь в хламе сердца!) быть благодарным именно там,
где благодарность была священным долгом. (5)Правда, во всей моей жизни не так много случаев такого долга.
(1)Вот что! — с восторгом воскликнул Иван Васильевич. — (2)Вот что!..
(З)Надо заделать прореху в нашей истории. (4)Надо написать краткую, но
выразительную летопись Восточной России... (5)Тут жар Ивана Васильевича немного простыл. «(6)А источники где? — подумал он. — (7)Источники найдутся где-нибудь. (8)А как найдутся?»
(1)В спорах о современном стиле часто проскальзывает или нарочито
заостряется мысль о какой-то ультрасовременной телеграфной краткости
прозы. (2)Порой спорщики пекутся о времени нашего читателя, которому «не
поднять толстый роман», ибо есть полуторачасовое кино, телевизор и иные
технические чудеса XX века. (3)Современен ли Толстой с его
многотомными романами, с его подробнейшими описаниями состояния и чувств
человека, с его детальнейшим исследованием души в её тончайших
проявлениях? (4)Разумеется, вопрос этот смешон, применимый к гению — к
художнику, имя которого, видимо, знают или слышали все на нашей планете.
(1)Ты часто жаловался мне, что тебя «не понимают!». (2)На это даже Гёте
и Ньютон не жаловались... (З)Тебя отлично понимают... (4)Если же ты сам
себя не понимаешь, то это не вина других.
(5)Уверяю тебя, что, как брат и близкий тебе человек, я тебя понимаю и
от всей души тебе сочувствую. (6)Все твои хорошие качества я знаю как
свои пять пальцев, ценю их и отношусь к ним с самым глубоким уважением.
(7)Я, если хочешь, в доказательство того, что понимаю тебя, могу даже
перечислить эти качества. (8)По-моему, ты добр до тряпичности,
великодушен, не эгоист, делишься последней копейкой, искренен. (9)Ты
чужд зависти и ненависти, простодушен, жалеешь людей и животных,
неехиден, незлопамятен, доверчив. (10)Ты одарён свыше тем, чего нет у
других: у тебя талант. (11)Этот талант ставит тебя выше миллионов
людей, ибо на земле один художник приходится только на два миллиона.
(1)Я стоял у окна вагона, бесцельно
глядя на бегущий мимо пейзаж, на полустанки и маленькие станции, дощатые
домики с названиями чёрным по белому, которые не всегда успевал
прочитывать, да и зачем. (2)Поля, перелески, столбы, волны проводов,
стога сена, кусты, просёлки — и так час за часом. (З)Рядом, у следующего
окна, стоял мальчик. (4)0н смотрел неотрывно.
Душа ребенка – чистая слеза
В ней и тепло, и свет, и откровенье
А искренность, доверчивость в глазах
И ожиданье доброго общенья.
Но чтобы душу детскую понять
При этом не поранить , не обидеть
Как много сил нам надо отдавать
И чутким быть, и многое предвидеть
